Средство от облысения - Страница 21

– Родик! Но область литературы, экспрессия, заключенная…

– Заткнись и не рассказывай мне о литературе! Кому не хватает такой экспрессии, пусть ходит по общественным сортирам и на стенках читает. А мне не хватает хорошего ужина. Мы сегодня есть будем? Или опять в меню хрен с приветом?

Алла отправилась на кухню придумывать ужин. Ах, как бы ей хотелось самой подхватить взметнувшееся тиражами знамя Тита Колодезного! Но к сожалению, Алла была способна только описать женский туалет, осовременить русские пейзажи, сворованные у великих писателей XIX века, и – высший пилотаж – скомпоновать эротические сцены, взяв за основу любовные романы нескольких американских, плодовитых, как крольчихи, писательниц.

Она решила не торопить события. Вдруг Родион передумает? А пока организовать вечеринку. Убить двух зайцев: отметить новоявленный бестселлер и познакомить Лену с мужчиной, который способен вернуть подруге пошатнувшееся женское самоуважение.

– Художник Федот Сворыгин, – делилась Алла с Родионом за ужином, состоящим из быстрой в приготовлении и химической на вкус импортной лапши, – для Лены сложноват будет. Ей не понять его творческой манеры. Когда я рассказывала, что Федот рисует собак с вывернутыми внутренностями, она предложила вызвать к нему в мастерскую членов общества защиты животных.

– Федот, да не тот, – согласился Родион.

Тут же выразил сомнение:

– Воробей! Ты какую-то муру затеяла. Лена Соболева не по части амурных интрижек.

– Игорь Шульгин! – продолжала Алла, не вслушиваясь в комментарии. – Поэт и вообще импозантен, если не перепьет. Заворожит Лену стишками. Нужен именно человек творческий. Чтобы она увидела разницу между каменноголовым инженером и личностью одухотворенной.

– Языком молоть – не членом орудовать, – цинично напомнил Родион. – В прикладной сфере поэты технарям проигрывают. Скажем честно, в подметки не годятся.

– Пусть это будет не физическое совращение, а духовное, интеллектуальное! – мечтала Алла.

– Тут наши пострелы, – согласился Родион, – поспели. Поэты заморочили бабам голову на три века вперед, инженерам и не снилось.

ПРОХОЖИЙ В ПРИХОЖЕЙ

Лена готовилась к вечеру у Аллы с лихорадочностью гимназистки перед первым балом. Ей нужно было доказать самой себе, что она все еще привлекательная женщина. Но убедиться в этом можно было только при помощи окружающих, в особенности, говоря честно, – мужчин.

Это был ее первый выход в свет в новом обличье. Лена перерыла свой гардероб, но дочь забраковала все наряды.

– Смешение стилей, – качала головой Настя, – как будто ты раздела в подъезде какую-нибудь мать семейства.

– Я и есть мать семейства.

– С такой прической?

Лена примерила Настины юбки, узкие и короткие, и пришла в ужас. Разглядывая себя в зеркале, она поразилась тому, как легко одежда превращает добропорядочную женщину в пошлую кокетку.

В конце концов Лена достала с антресолей коробку со своими прежними, двадцатилетней давности нарядами. Пересыпанные нафталином, они хранились, чтобы потом быть разрезанными на кусочки и послужить орнаментом для покрывала в фольклорном стиле. Черное кримпленовое, с яркими красными маками платье, которое Лена носила еще до замужества, выглядело вполне современно.

– Класс! – одобрила дочь. – Мама, ты совсем не поправилась. А синтетика – модный писк. Только потеть в ней нельзя. Но ты ведь танцевать не собираешься?

– Не собираюсь, – сказала Лена, которая плохо понимала, на что готова отважиться.

Чтобы выветрить запах нафталина, Лена платье постирала и высушила утюгом.

– Нужны сапоги, – заявила дочь.

– С платьем? – удивилась Лена. – Сапоги для зимы и осени.

– Ты ничего не понимаешь. Тонкие, длинные, до колена. У Таньки такие есть. Сейчас позвоню, она принесет.

– Ни за что чужое не надену!

– Мама, ты хочешь папу вернуть? Нам с Петькой нужен отец.

– Но при чем здесь чужие сапоги до колена?

В итоге Лена все-таки натянула сапожищи, черные лакированные, на большой платформе.

– Чего-то не хватает, – задумчиво сказала Настя, глядя на маму в необычном одеянии.

– К этим сапогам, – буркнула Лена, приноравливаясь к походке на котурнах, – не хватает кнута или плетки. И я смогу изображать садистку-извращенку на маскараде. Дочь? У нас с тобой точно шарики за ролики не заехали?

Настя, которая собственноручно нарядила маму и сделала макияж, была совершенно не уверена в том, что родную маму в подобном виде можно выпускать на люди. Но свои сомнения Настя поборола:

– Без экспериментов истины не установишь! Мама! Не бойся! Но лучше поезжай на такси.

Как назло, то есть ко всеобщей радости, вернулись погожие деньки – бабье лето. Москвичи сбросили пальто, наслаждались последним теплом, и Лена не стала дополнять свой гламурный антураж стареньким плащом. Ехала в платье и сапогах – вот бы Сидоркин порадовался ее эстрадному стилю, будто скопированному с какой-нибудь поп-дивы.

В метро (еще чего, без острой необходимости на такси тратиться!) на Лену оглядывались. На переходе и после пересадки дважды пытались пристать молодые люди с короткими стрижками. Непривычная к вниманию окружающих, Лена чувствовала себя голой и беспомощной, одновременно – слоном на ярмарке, на которого все таращатся.

Лене казалось, что народ к ней принюхивается, так как душок нафталина ожил и, смешавшись с духами, давал о себе знать странным ароматом.

Алла хлопнула в ладоши при виде подруги.

– Ну ты даешь! Впрочем, хорошо, мне нравится.

В комнате, потягивая коктейли, сидело шесть человек. Лену познакомили с присутствующими, но она мгновенно забыла их имена, потому что в устремленных на нее глазах мужчин нахально светился пошлый интерес, а у женщин – неприкрытое раздражение.